Доклад писателя, эксперта в области искусственного интеллекта Игоря Шнуренко «Трансгуманизм-декаф. Источники и составные части трансгуманизма» на конференции «Пути преодоления кризиса в образовании. Консолидация родительских и научных сообществ России», прошедшей в рамках Всероссийского родительского съезда «Будущее России» 22 мая 2021 года.

* * *

«За детей! За будущее!». Те же самые призывы вырываются из уст таких деятелей, как глобалист Жак Аттали, который выступает и за будущее детей, и за будущее Земли. Об этом же в недавнем своём интервью говорил и Анатолий Чубайс. Так что о будущем и о детях думаем не только мы с вами.

Чтобы создать жизнеспособную систему, которая будет сопротивляться и добиваться своего в то время, как Жак Аттали и Анатолий Чубайс думают о будущем наших детей, этой системе нужна общая цель, которой может стать и образ будущего, но он не рождается по заказу. По заказу можно распространить некую идеологию, например, идеологию гитлеризма.

И тут мы переходим к трансгуманизму. У некоторых людей есть заблуждение, что есть некие технологические утопии, лежащие в основе литературных художественных произведений, и трансгуманизм лежит где-то среди этих утопий. Но, если ты начинаешь исследовать этот вопрос очень детально, то понимаешь, что трансгуманизм — это идеология, которая внедряется вполне целенаправленно. Это идеология элиты.

В ближайшие годы следует ожидать широкого распространения трансгуманизма «без кофеина».

Трансгуманизм-декаф разработан для того, чтобы завоевать сердца прежде всего молодежи, и в таком качестве покорить мир.

Он распространяется с быстротой, с которой в раннем Средневековье на огромных пространствах Европы, Азии и Африки распространялась молодая религия ислама, для которой тоже очень важен принцип предопределенности.

Разумеется, трансгуманизм — не ислам, а пародия на него, иначе и быть не может.

Кто может его остановить? Уж, конечно, не нынешняя «элита» кубикулариев, которым предназначено стать хворостом в костре, где вот-вот будет гореть сгнивший Левиафан старого государства. Гореть он будет под радостные крики юных и под снисходительные улыбки бинариев, этих цифровых Лопахиных, которым кажется, что будущее принадлежит им.

Трансгуманизм-декаф как господствующая религия сделает легким переход общества в роевое состояние. Пару лет назад на круглых столах по искусственному интеллекту участники пугали друг друга историями из журнала «Экономист» о социальном рейтинге в Китае. Бесполезно тогда было говорить им, что движение в сторону социального рейтинга началось во всем мире, это неизбежное следствие «цифровизации», что её цель отнюдь не в упорядочивании народного хозяйства, а в оцифровке, обнулении самого «человека разумного». Было понятно, что нас еще ждет настоящее цифробесие, что механизмы цифровизации будут безжалостны и приобретут более пугающие формы.

Идеология трансгуманизма отнюдь не противоречит введению социального рейтинга, а, напротив, послужит его опорой.

В свою очередь, социальный рейтинг сделает трансгуманизм примерно тем же, чем нацизм был для Германии 1930-х: единственным мировоззрением, которое можно высказывать публично.

Только технологии распознавания эмоций, с помощью которых будут делаться выводы о том, что человек думает на самом деле, приведут к «великому страху»: а то ли я думаю? Как удержать себя от неправильных мыслей?

Это чувство станет для неочеловека постоянным ощущением. Цифровой Левиафан сделает так, чтобы именно это чувство заменило человеку ощущение самости, «я». «Я» будет означать смертельный страх, поэтому люди будут стремиться найти положение, при котором они бы этого страха не испытывали. А это означает отказ от «я» в пользу «оно», то есть роевого сознания.

Какими будут критерии установок социального рейтинга? Наверняка в их основу ляжет тот самый «моральный кодекс строителей нового цифрового порядка», который на практике разрабатывается корпорацией «Блэк Рок».

Пункты этого кодекса довольно легко цифруются, поэтому довольно скоро следует ожидать первых рейтингов, разработанных на его основе. Такие рейтинги, внедренные в социальную практику Цифровым Левиафаном с согласия кубикулариев (титул евнухов-камергеров императорского дворца в поздней Римской империи и в Византии), послужат резкому усилению позиций трансгуманизма в мире, закреплению его в качестве господствующей глобальной идеологии.

В России кодекс будет русифицирован, как и западные рейтинги на его основе. Этим займутся на бюджетные деньги «институты развития» — Национальная технологическая инициатива, Агентство стратегических исследований. Эти организации уже сегодня являются опорными центрами трансгуманизма в России.

Установленный на такой идеологической основе новый мировой порядок консолидирует бинариев, которые будут, во-первых, кровно заинтересованы в его сохранении, а во-вторых, перестанут нуждаться в кубикулариях.

Вопрос с последними по ряду причин будет решен самым жестким образом. Услуги, которые кубикуларии оказали бинариям, в том числе предоставив государственные механизмы поддержки, бюджеты, льготы и привилегии, будут обнулены, как и всё остальное. «С глаз долой — из сердца вон». Цифровой Левиафан должен будет оптимизировать управление, и кубикуларии окажутся здесь лишними.

Таким образом, где-то, как в России, сверху, а где-то, как в тех же Штатах, снизу, идеи трансгуманизма проникнут на подготовленную почву и в сочетании с повсеместным внедрением соцрейтингов создадут основу для тотального господства Цифрового Левиафана.

Идеология трансгуманизма послужит и быстрому распространению роевых импульсов управления, установлению связей между локальными активистами, созданию сообществ и координации их деятельности.

Первоначально бинарии-цифроволки будут очень довольны, ощущая эту власть как свою. Но через какое-то время их роман с Левиафаном закончится, примерно как у кронштадских матросов закончился роман с большевиками. Просто потому, что бинарии захотят воспользоваться плодами своего господства, а драки за власть сотен распоясавшихся «богов» цифровой Левиафан просто не выдержит.

Жизнь обычных людей — но уже с приставкой «нео», взломанных, лишенных «я», с вырезанной душой — будет превращена при этом в беспримесный ад, в картину Босха.

Жизнь неолюдей станет охотой за баллами, которые дадут некоторым из них временную передышку от борьбы за выживание. Неолюди сами будут следить друг за другом, каждое «человекоданное» станет ужасом другого «человекоданного» — даже собственного ребенка или родителя. Мир заполнится неслыханными преступлениями, хотя с точки зрения Левифана и трансгуманистической морали преступлениями они будут восприниматься как оптимизация человечества. Эта оптимизация может быть выражена в цифрах.

Вскоре «взломанные» начнут выгорать. Их полное подчинение Левиафану будет означать проблемы для самого Левиафана — но об этом отдельно.

Подготовка новой этики и новой морали как очень важного аспекта нового мирового порядка будет означать и докручивание систем искусственного интеллекта, которые будут отрабатывать методы гибридного принятия решений, завизированных роевой санкцией.

«Черные каменщики» продумали вопросы подготовки новой морали и с философской стороны, развивая объектно-ориентированные онтологии и, как замену гуманистической этики, а может быть, и как пародию на неё — философию заботы.

Вероятно, в США разработку финальной версии «морального кодекса» Левиафан отдаст на откуп краудсорсингу. Наверняка в ходе краудсорсинга будут предложены схемы коллективного голосования. Ими можно будет воспользоваться уже по завершении социальной сингулярности, в постлевиафанную эпоху.

На чем же в самом деле базируется философия и практика трансгуманизма? Эта синкретическая идеология вобрала в качестве собственных четырех источников и четырех составных частей следующие течения.

Во-первых, это сциентологический, позитивистский, технократический энтузиазм Марвина Мински, Рэя Курцвейла и евангелистов меньшего калибра.

Во-вторых, это бихевиоризм, необихевиоризм, некоторые концепции нейробиологии и «теории разума» (theory of mind), которые, по мнению адептов, выводят за рамки науки такие понятия, как сознание и свобода воли.

В-третьих, трансгуманизм трудно представить без химической психоделии, зачинщиками которой были резиденты Эсаленат (Институт Эсален — поселение-коммуна в Биг-Суре на побережье Калифорнии, основанное в 1962 году). Станислав Гроф и Тимоти Лири.

В-четвертых, прямой предтечей трансгуманизма был европейский нигилизм, в понимании Достоевского и Хайдеггера. С философской точки зрения этот пункт нужно ставить на первое место. Важно отметить, что нигилизм в XX веке стал фашизмом и нацизмом, а сегодня вносит существенный вклад в теорию и практику трансгуманизма. Возможно, восточный нигилизм также сыграл свою роль, но эта тема требует дополнительного исследования.

Говоря о первом пункте, отмечу, что энтузиазм — это эмоция, для трансгуманистов сегодня обязательная. Со временем и с уменьшением пропорции неофитов, только что открывших для себя это учение, этот энтузиазм пойдет на спад, но пока что его уровень очень высок. Эмоциональность сильно способствует предвзятости, некритическому восприятию любых доводов, и этим вовсю пользуются евангелисты трансгуманизма, стараясь разбудить в своих слушателях чувства и сыграть на них. Играют также на преимущественно негативной оценке реальности вокруг, что также работает на эмоциональном уровне. Обычно эмоциональные графики евангелистов трансгуманизма подаются в обрамлении наукообразных схем, таблиц и терминов «методологии» или того, что они выдают как «системное мышление». Получается «двойной удар» по разным типам восприятия, что имеет большой риторический эффект.

Первопроходцы этого риторического стиля, Марвин Мински и Рэй Курцвейл, были очень успешны в своих презентациях.

Мински уже умер, заморозив свой мозг в жидком азоте, Курцвейл близок к этому, но они подготовили себе на смену целую сеть адептов.

Это современные алхимики, которые сочетают веру в чудесное обретение сильного искусственного интеллекта с техническими изобретениями и бешеным пиаром. Они разливают веру в колбы ютюба и соцсетей и продают приверженцам, снабжая продукт тем или иным вкусом и ароматом. Алхимической суггестии в сочетании с наукообразными графиками и схемами хватает на то, чтобы обратить в эту веру психологов и философов, политиков и деятелей культуры. Даже те из них, кто вроде бы выдвигает возражения, впечатлены графиками и уверены в магической силе зелья. Самые видные из алхимиков, жрецы «нейронауки» готовят идеологическое обеспечение следующего витка властных разборок, в ходе которых на первые места выйдут откровенные неофашисты-бинарии, они же цифровые волки.

По поводу того, что трансгуманисты обходятся без понятия о свободе и сознании, рассматривая человека как чистый лист бумаги, на котором можно писать что угодно. Именно это служит основой «стирания» прошлого человека и перехода его в другое качество. Одним из источников такого взгляда служит бихевиоризм Б. Ф. Скиннера и современных продолжателей его дела — разного рода «нейроученых», аналитических философов и «нейрофилософов», таких как Пол и Патриша Черчленд.

Кроме этого, в этой связи можно вспомнить и так называемый «принцип свободной энергии» американского нейроученого и когнитивиста КарлаФристона, который гласит, что живые существа всегда действуют так, чтобы минимизировать так называемую «свободную энергию». А она, в свою очередь, тем больше, чем больше разрыв между ожиданиями, прогнозом, и поступающей от органов чувств — «датчиков» — информацией. Таким образом, утверждает Фристон, жизнью любой структуры и организации, от одной клетки до человеческого мозга, движет универсальный императив, который можно выразить математически. Свое учение Карл Фристон называет, очевидно, из скромности, — «теорией всего».

Третья, очень важная составляющая трансгуманизма — это химическая психоделия. Может, этот ингредиент является самой известной опознавательной чертой движения в поп-культуре, отсюда и само движение можно назвать поп-трансгуманизмом.

Зачинщиками химической психоделии были резиденты Института Эсален Станислав Гроф и Тимоти Лири. Гроф и Лири были в чем-то близки Георгию Гурджиеву с его представлением о том, что человек проживает не свою жизнь, и нужна трансформация, преображение. Но, в отличие от Гурджиева, они не видели проблем в том, чтобы достичь этого преображения химическим путем. «Достаточно одной таблетки».

У Грофа и Лири появилось много последователей, которые соединяли химические психоделики с разного рода практиками трансперсонального опыта, ритуалами многочисленных «Нью Эйдж», псевдоиндуизмом последователей всяческих раджнишей (Бхагван Шри Раджниш — индийский религиозный и духовный лидер и мистик, относимый некоторыми исследователями к неоиндуизму, вдохновитель неоориенталистского и религиозно-культурного движения Раджниша) и прочих еврогуру — карикатуру на эту линию мы видим в сегодняшнем российском Сбере и гуру Грефа (не Грофа) Садхгуру. Собственно, нет никакого водораздела между Садхгуру и Тимоти Лири, так что преемник Грефа вполне может раздавать топ-менеджерам и разработчикам субстанции наподобие ЛСД.

Говоря о четвертой составляющей, — ничуть не менее важной, чем другие, — о нигилизме как корне трансгуманизма, замечу, что это течение было очень популярно среди русской интеллигенции в предкризисные моменты истории. Впервые понятие «нигилизм» в современном значении встречается в романе Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети», но особенно глубоко эта тема раскрыта в творчестве Федора Михайловича Достоевского, особенно в романах «Бесы» и «Братья Карамазовы».

Ключевая статья о европейском нигилизме принадлежит немецкому философу Мартину Хайдеггеру, в ней он интерпретирует творчество другого немецкого философа Фридриха Ницше.

Сейчас Россия переживает один из кризисных моментов истории, поэтому идеи трансгуманизма, своего рода реанкарнация нигилистических идей, пользуются успехом среди студентов, ученых, инженеров, менеджеров и чиновников, и даже школьников. Это очень опасно, ибо европейский нигилизм довольно естественно перерос в фашизм, и трансгуманизм также легко может стать «новым лицом фашизма», основой для нового массового фашистского движения. У российских трансгуманистов уже сегодня можно отметить крайнюю нетерпимость к любому критическому высказыванию в свой адрес, сплоченность, характерную для группы, которая хорошо сознает свое отличие от остальных, высокую способность к организации, в том числе закрытой для «посторонних». Налицо все факторы для быстрого формирования не только общественно-политического движения, но и завоевания гегемонии, и последующего взятия государственной власти.

Возвращаясь к списку предшественников нынешнего поп-трансгуманизма, разумеется, он неполон. Доска почета ударников трансгуманизма далеко не ограничивается этими именами.

К философскому вкладу нигилизма в формирование трансгуманизма следует добавить и гностицизм, в форме наследующих ему тайных — и не слишком тайных — обществ Запада.

Практики фашизма и нацизма далеко не забыты, их снова берут на вооружение «бинарные волки» как Запада, так, к сожалению, и России. Рыхлые воззрения кубикулариев, повторяющих зады исчерпавшей себя неолиберальной риторики, также фашизируются, проявляя родственные черты между либерализмом и фашизмом.

Можно ожидать и появления причудливых синтезов, например, объединения крайнего либертарианства и кибернетического патернализма. Объединить их возможно под стягом трансгуманизма. В каком-то смысле поп-трансгуманизм стал итогом развития западной мысли и цивилизации, вероятно, это ее последняя массовая идеология, и в этом смысле она станет пародией на христианство, его травестией.